Существуют убедительные аргументы в пользу этой теории. Путин действительно считает аннексию Крыма одним из основных своих достижений, а его политика и заявления в адрес Украины и Белоруссии никогда не позволяли сомневаться в том, что он хотел бы воссоединения с ними в качестве «одного народа». Чем старше он становится, тем меньше у него остается времени осуществить задумку.
Официальная российская политика заключается в стратегическом терпении. «Россия умеет ждать. Мы люди терпеливые», — написал недавно экс-президент Дмитрий Медведев. Что это значит для Украины? Кремль ждет, пока сменяющие друг друга антироссийски настроенные правительства провалятся, а украинцы будут настолько разочарованы холодным приемом со стороны Евросоюза и постоянным хождением вокруг да около со стороны США, что сами захотят вернуться «в отчий дом». Ожидание сопровождается периодическими тактическими демонстрациями силы: между делом Россия стремится препятствовать военной интеграции Украины в Организацию Североатлантического договора. Следовательно, любая деятельность США или НАТО в Черном море или на Украине требует от Москвы ответного шага.
Что касается Белоруссии, стратегическое терпение заключается в том, чтобы переждать период безрассудной, единственной в своем роде диктатуры Александра Лукашенко, одновременно не позволяя стране попасть в лапы прозападной оппозиции. Кремль надеется, что после ухода Лукашенко разумное использование экономического и военного давления завершит превращение страны в фактическую часть России в рамках договора о Союзном государстве.
При этом непохоже, что Путин видит надежного преемника в ком-то из своего ближайшего окружения, а эксперимент с Медведевым 2008-2012 годов он явно считаем неудачным. А значит, стратегическое терпение может ограничиваться тем, как он сам понимает собственную физическую форму. Возможно, Путин захочет действовать раньше, чем закончится его время. Такое эмоциональное давление потенциально может привести у тому, что понимание, какую цену он за это заплатит, будет искажено.
И всё же я считаю, что решительных действий он пока предпринимать не станет. Сейчас Путин сосредоточен на другой приоритетной внешнеполитической задаче. Речь идет о газовом проекте, который сам по себе не менее важен для наследия Путина, чем предположительное воссоединение ключевых славянских народов Советского Союза. Новая сеть трубопроводов, выстроенных под его руководством и ведущих в Турцию, Китай и Германию, должна закрепить его региональные альянсы и держать немецкое окно в Европу открытым. Кроме того, сеть также выступает ключевым аспектом в объединении славянских народов. Сегодня правительства Украины и Белоруссии обладают слишком мощным рычагом давления на Москву, выступая гарантами экспорта российского газа на Запад. Такой рычаг давления в любой момент может искусить местных политиков попытаться получить больше независимости от России.
Сейчас газовый проект обладает большим приоритетом, поскольку его ключевой элемент — газопровод «Северный поток — 2», ведущий на северо-восток Германии, — закончен и ожидает зеленого света от немецкого регулятора, чтобы начать поставлять газ потребителю. Конечно, запуск «Северного потока — 2» окажется сорван, если Россия предпримет полномасштабную атаку на Украину. Между тем небольшая операция на востоке страны, вероятно, не станет для проекта смертельной, но финальный срок опять будет отодвинут, с трудом выстроенные отношения разрушатся, а у США появятся время и убедительные аргументы в их почти заброшенной битве против российского газопровода.
Чтобы в следующем году «Северный поток — 2» заработал и стал незаменим для европейских потребителей, Путин должен вести сложную игру, совмещая давление и угрозы с внешне разумной позицией.
Путин подчеркнуто холодно отреагировал на недавний скачок цен на газ в Европе и на последовавшие за этим мольбы к России облегчить кризис. Кроме того, он совсем не спешил ударить Лукашенко по рукам, когда тот пригрозил перекрыть транзит газа в ответ на санкции Евросоюза. В ответе Путина сквозила его истинная цель: заставить европейцев осознать, что идущие напрямую трубопроводы — хорошая идея. Кроме того, не забыл он рассказать и апокрифическую версию предыдущего газового кризиса, в котором была замешана Украина:
«Он может. Ничего хорошего в этом нет, и я, конечно, поговорю с ним на эту тему. Если он не в сердцах это сказал. Но это было с Украиной. В 2008 году мы столкнулись с кризисом, когда из-за бесконечных споров по цене на газ и его транзит мы с нашими украинскими друзьями так и не смогли договориться по основным параметрам контрактов. Дошло до того, что Украина заблокировала наш газ, который был предназначен для потребителей в Европе. Просто, как говорят специалисты, условно говоря, вентиль закрутили, просто перекрыли российский газ в Европу. Такое же было».
Лукашенко давно отбросил осторожность и дипломатию. Европейцы не видят в нем рационального игрока, такого же мнения, вполне вероятно, придерживается и Путин, но этот пас был слишком хорош, чтобы его пропускать. Кризис на границе и его последствия, проблемы европейского газового рынка, даже связанная с Украиной напряженность — всё это, с его точки зрения, может послужить аргументами в пользу «Северного потока — 2». Не совсем ясно, как Путин участвует в создании этих аргументов, но использует он их, насколько может, в этом нет никаких сомнений.
Может показаться, что немцы выработали устойчивость к путинским убеждениям. Федеральное сетевое агентство Германии, регулятор, чьё одобрение необходимо для работы «Северного потока — 2», 16 ноября приостановило процесс сертификации. Тем, кто следит за политикой, могло показаться, что это своеобразная месть канцлера Германии Ангелы Меркель за унижение, которое она испытала, когда, по настоянию Путина, ей пришлось позвонить изгою Лукашенко и попытаться решить миграционный кризис. Однако немецкая бюрократия бывает весьма аполитичной, и причина как раз в этом. Регулятор хочет, чтобы оператор газопровода, который сейчас зарегистрирован в Швейцарии, перевел имущество и персонал в Германию и оказался в зоне досягаемость немецкого законодательства. Это вполне разумное требование, учитывая, что конечная точка «Северного потока — 2» находится в Германии.
Проблема не в том, что «Газпрому», российскому поставщику газа, будет сложно создать немецкую компанию: приостановка приведет к значительной задержке, что объясняет последовавший за этими событиями скачок спотовых цен на природный газ. Пока процесс не завершился, Путину приходится балансировать между давлением на немецкое правительство и риском оттолкнуть его. Следовательно, в ближайшие месяцы он, вероятнее всего, никаких резких движений предпринимать не будет. Он, в определенном смысле, на крючке, и так будет продолжаться пока вероятность запуска «Северного потока — 2» остается высокой.
